Леонид Леванович - Беседь течёт в океан[журнальный вариант]

— Расскажу вам анекдот про петуха. Слушайте, дороженькие. Значит, продает цыган певня. Кричит: «Хороший, жирный петушок, за пятнадцать рублей отдаю!» Подошли две дамочки, спрашивают: «А он курочек топчет?» — «Что вы? Он у меня культурный, антилегентный». — «Так на хрена он такой нужен?» — повернулись и ушли. Продавец понял, что к чему, давай кричать: «Продается петух! Отличный топтун! Куру топчет. Утку топчет. Гусыню топчет. Вчера овечку потоптал». Народ собрался. Голоса со всех сторон: «Что ж ты такого героя продаешь?» — «Понимаете, на жену посматривать стал…»

Все дружно засмеялись. И, пожалуй, громче всех Ева, такой соленый и в то же время вполне приличный анекдот она услышала впервые.

Никто тогда не мог и подумать, не мог увидеть даже в страшном сне, что через каких-то пять лет этот красивейший прибеседский край накроет черным, смертоносным крылом Чернобыль.

Хроника БЕЛТА и ТАСС, 1980 г.

4 ноября. Москва. Летчики-космонавты СССР Леонид Попов и Валерий Рюмин завершили самый продолжительный в истории человечества 185-суточный космический полет.

5 ноября. Нью-Йорк. На президентских выборах, которые прошли

4 ноября в США, победу одержал кандидат от республиканской партии Рональд Рейган.

18 ноября. Витебск. Здесь состоялось торжественное открытие бюста П. М. Машерову.

29 ноября. Токио. Ярким выступлением белорусских артистов в Токио закончились Дни Белорусской ССР в Японии.

Уже месяц обживал Андрей Сахута кабинет первого секретаря райкома партии. Правда, сидеть в кабинете подолгу не приходилось. То отчетновыборные партконференции на заводах, то единый политический день, то вызывали в обком, а то и в ЦК. Да и началась его новая деятельность после собеседования в Центральном Комитете. Андрей очень волновался: кто знает, о чем может спросить Тихон Киселев, занявший кресло Машерова, — прислали из Москвы, точнее, вернули его назад в Минск. Сахута никогда не встречался с ним раньше. В горкоме успокоили: все уже решено, это просто визит к партийному лидеру для знакомства.

Андрею Сахуте приходилось бывать в строгом и красивом здании ЦК с множеством окон из цельных листов стекла, но порог кабинета первого секретаря еще не переступал.

Невольно вспомнил свой приезд из Лобановки в Минск на утверждение, как тогда называлось, к первому секретарю ЦК комсомола. Это было туманным осенним утром. На Центральной площади вокруг заплаты из свежей брусчатки толпились люди: здесь стоял памятник Сталину, за ночь его убрали, будто корова языком слизала. Андрей удивился, что все так хорошо помнится, хотя пролетело с тех пор почти двадцать лет.

Если вспоминать детально, подробно, то в жизни Андрея тогда случилось много событий: избрали первым секретарем райкома комсомола, сыграли с Адой свадьбу, стал отцом — родилась дочка. Потом была областная ступенька карьеры, затем высшая партийная школа, работа в Минске, сначала заместителем председателя райисполкома, потом руководителем целого района в центре столицы. И вот теперь он будет первым человеком в этом районе.

Андрей почувствовал приятное волнение в душе. Нет, он не был завзятым карьеристом. Он знал комсомольских петушков, быстро растущих, заносчивых — без фиги не до носа, циничных бабников, они активно «портили» красивых и наивных комсомольских активисток, добивались любви замужних секретарш, а которая не уступала, вынуждена была искать новую работу. Но и Андрей тоже успел изведать вкус власти, особенно на должности председателя райисполкома: и заместители, и заведующие отделами буквально смотрели ему в рот. А как старались понравиться подчиненные женщины! Был у него и короткий служебный роман: женщина, подчиненная, одна растила сына. Но не он добивался ее любви. Она сделала первый шаг: сын уехал в пионерский лагерь, Андреева семья жила на даче, женщина пригласила в гости…

И все же Андрею иногда хотелось оставить председательский кабинет с множеством телефонов и удрать в лес, ибо эти телефоны так часто приносили нерадостные вести, требовали неотложных решений, врывались в его жизнь, забирали от семьи, жены и детей. И даже в выходные дни он себе не принадлежал: вдруг где-то вспыхнет пожар, случится серьезная авария, подведет теплотрасса или канализация…

Собеседование было назначено на семнадцать часов. За пять минут до этого заместитель заведующего орготделом ЦК Семен Трофимович привел Сахуту в приемную первого секретаря.

— Заходите, Тихон Яковлевич вас ждет, — коротко сказала секретарь.

Семен Трофимович, коренастый, присадистый, серебристая грива седых

волос, глянул на Андрея, украдкой подмигнул, мол, не боись, сам подтянулся, кашлянул в кулак, открыл дверь и пропустил вперед Андрея. Слыша, как тахкает в груди сердце, Андрей ступил на мягкий толстый ковер огромного, ярко освещенного кабинета. Первое, что ему бросилось в глаза, — матовобелая лысина человека в черном костюме, белой рубахе и темном галстуке, сидевшего за большим столом.

— Добрый день, Тихон Яковлевич! — негромко сказал Сахута.

Он почувствовал, что во рту пересохло. Вслед за ним, немного в сторонке, топал Семен Трофимович.

— Здравствуйте, Андрей Матвеевич! — Киселев поднялся, скупо улыбнулся, подал мягкую прохладную руку. — Прошу, садитесь, — показал жестом на кресло возле приставного столика.

Много слышал Андрей о том, как с доброжелательной улыбкой встречал посетителей Машеров, всегда выходил из-за стола, мог и обнять по-дружески молодого товарища по партии. Здесь же были вежливая улыбка и холодное рукопожатие усталого человека. Плечистый, крупные черты лица, высокий лоб. Тихон Киселев словно был создан природой именно для такого кабинета.

Всем видом он показывал, что чувствует себя здесь уверенно, что именно его давно ожидало это кресло.

— Ну что, Андрей Матвеевич, будем работать? — то ли спросил, то ли утвердил Киселев, когда посетитель уселся.

По логике напрашивался вопрос-ответ: «А разве я до этого не работал?»

— Буду стараться оправдать доверие партии, — с волнением молвил Сахута.

— Я не буду говорить громких, пафосных слов, какие очень любил мой предшественник. — При этих словах Семен Трофимович кивнул седой гривой, угодливо улыбнулся, дескать, это правда. Выдавил скупую улыбку и Сахута. — Район вы знаете, людей — тоже. Значит, без раскачки, закатывайте рукава и за дело. Конечно, район имеет свои особенности. Тут и заводы, государственные учреждения, и театр. И Союз художников, и композиторы. Весь комплекс городской жизни. Есть и республиканские министерства. Надо совершенствовать стиль их работы. Избавляться от бюрократизма, повышать контроль за исполнением директив… Не забывать об укреплении дисциплины, — Тихон Яковлевич передохнул, глянул в окно, где тускло светились фонари. — Ну, а в центре внимания — заводские коллективы… Деятельность партийных комитетов. Через них вы можете влиять на массы… Все решают люди. Надо воспитывать деловитость, ответственность, научный подход. Вы понимаете ситуацию. Вскоре наш съезд. Потом съезд в Москве. Нужны и трудовые подарки, и ударная вахта. И все это должно быть не на бумаге, а на деле.

— Тихон Яковлевич, если позволите, один факт, — осторожным баском начал Семен Трофимович. — Летом 1976-го Леонид Ильич приехал вручать Звезду Героя нашему Минску… — Услышав имя генсека, Киселев широко, радостно заулыбался, даже посветлел лицом. — Так вот, в ресторане «Журавинка» готовился грандиозный банкет. Везде навели блеск. Комиссия делала осмотр. И видит — что такое? На всех блестящих тарелках серый тополиный пух. Возле ресторана огромный тополь, белый от пуха. Он в окна и летел. Что делать? Одни говорят: спилить, убрать. А тут рабочий день кончается. Спилить такое дерево — много забот. И тогда Андрей Матвеевич нашел выход. Посоветовал вызвать пожарную машину. Из брандспойта обмыли тополь, и весь пух как корова языком слизала…

— Находчивость никогда не вредит, — Киселев еще раз улыбнулся и круто повернул беседу в другое русло. — Как ваши семейные дела? Какие есть проблемы?

Андрей начал рассказывать о семье, но Тихон Яковлевич перебил, мол, я все знаю, спрашиваю ради приличия, чтоб показать: я не бюрократ, интересуюсь не только партийной деятельностью, но вникаю в обычные, человеческие дела.

Длилось собеседование около получаса. Наконец Киселев подал Сахуте широкую ладонь, которая говорила о его крестьянском происхождении, но была мягкая, холодноватая — давно не держала она ни топора, ни косы, ни других инструментов деревенского быта. В коридоре Семен Трофимович тихо, почти шепотом, будто и стен боялся, сказал:

— Умный, толковый, но злой человек. И тут уел Петра Мироновича. Не может простить, что он обскакал его. Киселев старше его на год. И в карьере шел впереди. Когда Мазурова взяли в Москву, Киселев как Председатель Совмина претендовал на кресло первого. На Бюро ЦК голоса поделились: половина за Машерова, половина за Киселева. Вот, братец, какая арифметика. — Они спускались по лестнице, застланной толстым ковром, с пятого на второй этаж, где был кабинет Семена Трофимовича. — Все решил один голос Василя Козлова. Он приболел, на заседании не был. Поехали к нему домой, объяснили ситуацию. Он сказал: я за Машерова.